В Петропавловске и Омске хранят память об одном из генерал-губернаторов Западной Сибири середины Х1Х века – о Густаве Христиановиче Гасфорде, но как-то странно.
Больше всего в Петропавловске о нем в пишут в статьях о городском парке. Причем, пишут одно и то же:
«Приезжавший в Петропавловск генерал-губернатор Гасфорт, стремившийся показать себя рачительным хозяином края, обратил внимание на то, что город имеет лишь один общественный сад в Подгорье, и приказал разбить другой, на месте старого кладбища».
И всё! Зачем приезжал такой важный чиновник, кому хотел показать себя «рачительным хозяином»? На что еще обратил внимание?
Тайна!
Некоторые омичи тоже считают непосредственного руководителя огромного региона чуть ли не простым озеленителем и страстным любовником, имевшим трех жен. Словно за десять лет управления Западной Сибирью (с 1851 по 1861 год) Г.Х. Гасфорд только и сделал, что привез в Омск свою молодую жену. Она любила гулять по лесным дорожкам, вот и приказал генерал посадить «Любину рощу». Правда, роща, как и наши первые парки, со временем засохла и была вырублена. Да и Люба, в отличие от мужа, прожила в городе только один год и умерла от чахотки совсем молодой – в 23 года. Но в честь Любови Федоровны Гасфорд ныне неофициально называется один из лучших проспектов города. Милой юной даме даже памятник поставлен. Около него любят фотографироваться горожане и туристы.
Памятник на Любином проспекте
Наш народ любит жалостливые истории. Любушку в Омске знают больше, чем ее мужа. А ведь не она в январе 1851 года была назначена исполняющим дела генерал-губернатора Западной Сибири и командующим отдельным Сибирским корпусом. Не она руководила воинскими операциями и административными реформами. Это Густав Христианович в апреле 1853 года был произведён в генералы от инфантерии, утверждён в должности генерал-губернатора Западной Сибири и почти десять лет действительно был ее «рачительным хозяином». Он был отличный вояка, умный и образованный человек. Награды и звания заслуживал делом — в боях. В 1825 году Гасфорт – командир егерского полка в отряде великого князя Николая, будущего императора. Там они и сдружились. Гасфорт всячески поддерживал Николая в его притязаниях на престол, участвовал в разгроме восстания декабристов.
На новом посту забот Г.Х. Гасфорту хватало. В руках генерал-губернатора сосредотачивались все нити хозяйственного, полицейского и судебного управления. Административные полномочия наместника заключались в надзоре и контроле за всеми губернскими, уездными, волостными учреждениям
Предыдущий генерал-губернатор Горчаков оставил ему довольно разоренное хозяйство, недобрую память о процветавших при нем чиновниках-взяточниках и особенно о его наглой любовнице, сделавшей князя подкаблучником и управлявшей краем от его имени. Из-за нее Горчакова и отправили в отставку. Мемуаристы пишут, что был «…вельможа к делам апатичен и ленив, при этом грозен». Густав Христианович любил говорить: «Гасфорд не Горчаков, принципы Гасфорда — наука и добро». И это правда. В начале 19 века было не так уж много образованных военных. Однако подчиненные генерала гордились, что он «учился у нас и за границей». Густав Христианович окончил курс наук в Кенигсбергском в Высшем ветеринарном учебном заведении, затем отделения военно-политических и физико-математических наук в институте Корпуса путей сообщения и имел «до пяти докторских дипломов по разным сферам наук». Он прошел все войны своего времени, попав на первую из них подростком. Воевал храбро и заслуженно получал высокие награды.
После войны Гасфорд получил еще один диплом – знаменитой школы колонновожатых, этого «гнезда лучших офицеров». Только к своим 56 годам генерал стал первым лицом в Западной Сибири, а потом и в Степном крае. После Отечественной войны 1812 года, реформ М.М. Сперанского и разгона им взяточников чиновничий аппарат в Сибири почти полностью обновился. В Петербурге старались направлять в дальние губернии людей, честно воевавших и проявивших организаторские таланты. А уж начальники на местах сами подбирали себе команду. Генерал Бабков писал, что у него сложилось ощущение, что в Омске он «попал в какую-то немецкую колонию» — так много было на высоких должностях людей с нерусскими фамилиями. Но таких и в армии было много.
Мнения мемуаристов о Гасфорде расходятся. П. П. Семенов-Тян-Шанский называл его «недюжинной личностью, но административных способностей, к сожалению, не имевшей». А ведь именно Гасфорд дал указание финансировать экспедицию Семенова, сделавшего его Тян-Шанским. Другой путешественник, Михаил Венюков, известный своими «сатирами» на чиновников, и вовсе называл губернатора самодуром. Вероятно, это он придумал для него прозвище «шкаф с перевернутыми книгами», имея в виду сумбурные знания Густава Христиановича в разных областях науки. А вот генерал Иван Бабков, писал, что Гасфорд был человек умный и хороший администратор. Вот и пойми этих военных! Но все-таки подчиненные любили своего начальника, хотя иногда и посмеивались над ним и пользовались его слабостями. Например, некоторые считали, что Гасфорт был очень тщеславным, завидовал славе генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева, получившего титул графа Амурского за возвращение России прибрежных территорий. Тот же Венюков написал, что основной причиной присоединения Восточного Казахстана и Семиречья к России послужило желание Гасфорта приставить к своей фамилии титул Заилийский. Это, конечно, сатира, но доля истины здесь есть. Генерал-губернаторы огромных территорий сопреничали.
Гасфорт уделял особое внимание делам, происходившим в казахской степи. Был знаком и дружен со многими влиятельными людьми степного края. Один из его адъютантов обязательно был представителем феодальной казахской знати, как, например, Ш. Уалиханов. Его, 19-летнего, только что окончившего кадетское училище «степного принца», Гасфорд сделал своим адъютантом. Самым близким сотрудником у него был Карл Гутковский – пристав Большой Орды, великолепно знавший казахский язык, знакомый со всеми нюансами переменчивой степной знати, умеющий лавировать в феодальных и родоплеменных интригах.
Будучи опытным военачальником, Гасфорт понял, что не составит большого труда завоевать степной край, раздираемый борьбой между родами и кланами. С его приездом в Омск резко активизировалась деятельность военных и разведывательных отрядов. Гасфорт постоянно бомбардировал официальный Петербург рапортами, в которых убеждал императора в необходимости занять Семиречье. Иногда, не дожидаясь распоряжений из столицы, Гасфорт просто ставил столичных чиновников перед свершившимся фактом. Другому бы такое с рук не сошло, но дружеские отношения с царем сглаживали вольности генерал-губернатора.
Внешне боевой генерал выглядел безобидно. «Человек почтенных лет, но весьма гуманный, мягкий и обаятельный, он не принадлежал к типу громовержцев…, манерами походил скорее на профессора, нежели на строевого генерала-фронтовика». Это одна часть обязанностей генерал губернатора – дела военные.
Мирных дел у генерал-губернатора тоже было предостаточно, но административного опыта гораздо меньше. Вояка привык взрывать мосты, а не строить и благоустраивать города. Но пришлось. Князь Горчаков начал переводить столицу региона из Тобольска в Омск, но не успел закончить хлопотный переезд. Пришлось Г.Х. Гасфорду доводить до ума новую столицу и заниматься ее благоустройством, как и всеми другими городами Западной Сибири. Первым из западно-сибирских генерал-губернаторов он посетил лично «обе оконечности Западной Сибири», отдалённые одна от другой на 30° широты. Возможно, отсюда его интерес к паркам в Петропавловске и к посадке Любиной рощи в Омске. Вспомним, какое грустное впечатление от этого города осталось у Достоевского: городишко паршивый, пыль да грязь, даже деревья не растут. Именно при Гасфорде в Омске были построены лучшие административные здания: для войскового правления, для общественного собрания и начато строительство генерал-губернаторского дворца. Некоторые эти сооружения и сейчас украшают Омск. Разве что кроме «тюремного замка», который трудно назвать архитектурным шедевром, но он и теперь используется по назначению – служит следственным изолятором. Его описание есть у Достоевского в «Записках из Мертвого Дома».
Любин проспект и магазин Ганшиных и Овсянниковых на Любином проспекте
В Петропавловске при Гасфорде тоже был возведен «тюремный замок». Но что это был за замок! Известный санитарный врач Биляловский в Отчете за 1886 год непочтительно называл его кутузкой. «Невзирая на то, что кутузка построена всего только 10—15 годов назад, возможно, через год либо два она представит вид развалин. Широкие трещинки возникают одна за другой, подоконники вываливаются; стенки полые, полные мусору; каменная лестница, ведущая на 2-ой этаж, шатается и крошится. Кутузка имеет 25 камер различной величины и практически всегда переполнена в три раза. Камеры все жутко прохладные, сырые, печи же при топлении дымят не в трубу, а в камеру. При входе в камеру вас обхватывает страшная атмосфера. Здесь и ножной пот, и угар, и кислый хлеб, и грязное белье. Стенки сумрачные, покрыты грязюкой, харчками, копотью и пылью. В камере мрак… Зимой стенки промерзают прямо до верха и покрываются толстым слоем инея. Ночной воздух в камере преобразуется в ядовитую атмосферу, оттого что в каждую камеру на ночь вносится параша, которая не имеет крышки». Как этот «замок» напоминает омский «мертвый дом» Достоевского! В одном ошибся ссыльный врач: не разрушилась кутузка ни через10, ни через 15 лет от времени «Отчета». Её использовали и в советское время.
Петропавловск не мог не привлечь внимание генерал-губернатора не только отсутствием парков, а еще своей неустроенностью, антисанитарным состоянием, крайней бедностью и запущенностью жилых домов и целых поселений. Посетив отрезок линии Петропавловск — Омск в 1851 г., командир отдельного сибирского корпуса тогда еще только генерал Гасфорд в отчете указывает: «Устройством станиц и частным бытом казаков нельзя оставаться вполне довольным… много разрушающихся войсковых зданий и казачьих домов без крыш, которые я приказал покрывать камышом или соломой».
Деревянный форштадт, который мы и сейчас называем Подгорьем, весной тонул в половодье. К тому же, словно в насмешку над отцами города, иногда пожары случались одновременно с наводнением. Каждые 12 лет бедствия были такими мощными, что выгорало почти полгорода. Так, незадолго до визита генерал-губернатора в Петропавловск, 11 мая 1849 г. пожар, истребил 450 домов из имевшихся 1300.
Подгорье. Петропавловск
Город при Гасфорде начали перестраивать, но очень медленно. Через пять лет после пожара «Журнал Министерства внутренних дел» сообщает: «В Петропавловске каменных зданий, совершенно оконченных постройкой, еще нет. Пожаром 1849 года все существовавшие каменные дома разрушены и остаются в таком виде и ныне, кроме одного, который, хотя внутри и отделан, но не оштукатурен снаружи, стало быть, не имеет надлежащей благовидности». Страшно даже представить такую картину. А люди? Что они испытали?
А.И. Семёнов в книге «Город Петропавловск за 200 лет, 1752-1952 гг.» пишет: «Штаб-офицер корпуса жандармов, подполковник Кистер доносил в Омск: «Страх, наведённый пожарами и распространившиеся в народе, не имеющие никакого основания толки, что пожары будут продолжаться, побудили многих жителей, как пострадавших от пожара, так и не пострадавших, выехать со всем своим имуществом из городу, одних – в окрестные деревни, а других – на бивуаки близ города, чему отчасти способствовала хорошая в то время погода».
В эти годы пропал без вести сосланный в Петропавловск декабрист И.С. Высоцкий. Последнее сообщение о нем – письмо сестре в Винницу. На 23 году пребывания в Сибири ссыльный «больше всего пострадал за свою жизнь при пожаре города Петропавловска, поскольку едва остался жив. В опаленном халате с испачканной сажей головой, несколько дней был без какой-либо еды, пил только воду. Поселенец. Нельзя ему никогда отлучаться». Видимо, вскоре несчастный погорелец умер.
Такое наследство получил генерал-губернатор не только в Петропавловске. Конечно, в каждом городе были свои власти, которые постоянно докладывали «о принятых мерах» в вышестоящие инстанции, т.е. самому Гасфорду, который неустанно ездил по вверенному ему региону, контролируя своих подчиненных.
Любопытно, что не сохранилось каких-либо упреков в адрес старого генерала о злоупотреблениях, которыми страдали его предшественники – о взятках. Разве что Гасфорда считали «слишком гуманным» в отношении к неистребимому племени взяточников. Покричит генерал на пойманного мздоимца, а с того как с гуся вода.
Генерал-лейтенант А. Врангель, посетивший с инспекцией Западную Сибирь, написал, что во время посещений Гасфордом населенных пунктов на местах всегда «интересовались, кто из чиновников Омского главного управления будет сопровождать генерала во время ревизии? Узнав, что приедет, например, советник С…, немного успокоились. «Ну, с этим-то не так страшно, можно «поторговаться». Только и дорог же он, шельма, — прибавляли при этом».
Разлив р.Ишим. Начало ХХ века.
Врангеля поразила и пышность встречи генерала после его очередной командировки. Чиновники, омская аристократия, киргизская знать, переправившись на лодках, при полном параде несколько часов ожидали губернатора на левом берегу Иртыша. Сначала прибыл авангард из трех всадников, через полчаса тройки с колокольчиками и губернаторский тарантас, запряженный восемью лошадьми. Гасфорд желал, чтобы его встречали колокольным звоном. На скромное замечание батюшки, что по уставу положено трезвонить только царю или царским особам, губернатор сказал: «Здесь я царь…». А.Врангель пишет: «В сущности Гасфорд был добрый старик. Но что поделаешь — слабость имел напускать на себя важность и грозность».
Видимо, в Петропавловске так же встречали высокого гостя, а его беглое замечание, что в городе мало парков, было принято местными чиновниками как указание к действию. Пришлось городским властям помучиться, чтобы выполнить пожелание высокого гостя. Трижды были заложены парки и в Подгорье, и на двух «упраздненных кладбищах на горе» — старом православном на территории, где сейчас находится городок СКГУ, и на «магометанском», возле водонапорной башни, где позже было построено здание обкома партии. Тот последний парк и уцелел потому, что вокруг него был крепкий забор, а на воротах замок и объявление «Вход запрещен».
Водонапорная башня и мечеть, около которой был разбит парк
Как уверяет А.И Семенов, парки погибали из-за отсутствия ухода и полива. Легко ли было доставлять воду из Ишима в бочках для полива деревьев! Но есть версия, что парки, все 1500 саженцев, … съедали козы, нахалки такие! Но, что поделаешь! Указания свыше надо выполнять. Хотя озеленение и строительство дорог всегда служили источником для обогащения некоторых чиновников, поди попробуй сосчитать, на какую сумму съели деревьев козы. В конце концов, парк все-таки был выращен там, где он находится сейчас. Но это был уже не «гасфордовский сад», а более поздний. По крайней мере, санврач Биляловский в отчете за 1886 год отмечает, что в городе почти нет зелени, а воздух отвратительный из-за загрязненности территории города отходами с боен, салотопленных и кожевенных заводов. Даже около новеньких купеческих особняков в центре города протекали грязные ручьи.
Разлив Ишима. Фото 70-х гг. 20 века
И все-таки генерал-губернатору Г.Х. Гасфорду удалось сделать удивительно много добрых дел. По его инициативе, в 1859-61 гг. было преобразовано Сибирское казачье войско. При его непосредственном участии на Иртыше получило развитие пароходство. Губернатор был сторонником женского образования. В Омске и в Петропавловске, как и еще в 6 городах Западной Сибири, были открыты женские школы, которых там ранее не было. Причем, женская школа была чистенькая, светлая, ухоженная и тихая, особенно по сравнению с городским училищем, расположенном в ветхом домишке рядом с базаром, откуда в классы доносились «неаппетитные запахи, ржанье лошадей крики степняков, пригнавших скот на продажу».
В годы правления Гасфорда возникли новые поселения в наших краях, в Семиречье и других регионах, завоеванных по указанию генерал-губернатора. В Западной Сибири была разрешена продажа участков земли и «водворено» на них около 80 тысяч переселенцев из Европейской России. В новых селах было построено около 200 церквей, а при них и новых мечетях открыты училища для детей.
К особым чудачествам генерала современники относили его идею создать «среднюю» религию для населения Степи. Изучив «мусульманскую веру», Гасфорд пришел к выводу, что она несовместима с христианством, а «средняя» религия – гибрид мусульманства, православия и иудаизма, по мнению автора, станет переходным этапом к христианству. Этот поистине фантастический прожект губернатор послал императору Николаю I, который, ознакомившись с ним, начертал резолюцию: «Религии не сочиняются, как статьи свода законов». Густав Христианович обиделся, но вскоре утешился какой-то новой идеей.
Кстати, параллельно с продвижением «средней» религии Гасфорд фактически покровительствовал исламу. До него почти не было мечетей в Степи. При нем они активно строились, и все близко к казачьим линиям, в том числе, и в Петропавловке. Хотя бы так генерал-губернатор сближал народы и их верования.
В губернии считали, что Гасфорд даже в старости был большим ценителем женской красоты и увлекался амурными делами. А как же! Ведь он три раза был женат, причем, всегда на молоденьких девицах – каждая лет на тридцать моложе жениха. Что поделаешь, так уж сложилась его судьба. Жены умирали молодыми. Лишь последняя, Надежда Николаевна, пережила мужа, да и то только на два года.
С легкой руки Надежды Николаевны генерал-губернатор увлекся благотворительностью. Для воспитания и обучения сирот, по инициативе супруги Гасфорда, в Омске был основан приют «Надежда». Примеру начальника следовали подчиненные. Когда Г.Х. Гасфорд из-за проблем со здоровьем покинул Сибирь, в память о нем были учреждены три стипендии. Для этого купцы пожертвовали более 8 тысяч рублей. Выпускники учебных заведений носили звание «воспитанников и воспитанниц генерала от инфантерии Гасфорда».
19 января 1861 г., после 9 лет управления Западной Сибирью, Гасфорд был назначен членом Государственного совета, но болезнь глаз, доведшая его до потери зрения, заставила его в последние годы службы попросить увольнения от этой почетной должности. Но даже тогда он оставался почетным членом Академии Наук, Вольного Экономического и Географического обществ, а с 1859 г. носил звание почётного президента парижского общества «Уничтожения невольничества и торга неграми в Африке». Экзотика привлекала Густва Христиановича до конца его дней.
Он скончался 5 мая 1874 г. в Санкт-Петербурге в 80-летнем возрасте и был погребён на Волковом лютеранском кладбище, хотя еще в молодости, принимая российское подданство, крестился и принял православие.
В Омске именем Гасфорда была названа одна из улиц (после революции — улица им. К.Либкнехта).
Любопытно, что в Калининграде, где Густав Христианович учился на ветеринара, одно ателье мод назвали «Люба Гасфорд».
По-разному можно относиться к Густаву Гасфорду. Ура-патриоты могут увидеть в нем злобного и коварного колонизатора, жестоко покорившего степняков. Впрочем, если бы не самовольные действия западносибирского генерал-губернатора, неизвестно, кому бы принадлежали покоренные им территории теперь. Не Китаю ли? А кем бы стали тогда мы?
(Пока оценок нет)
