Историческая топография города.

Петропавловская крепость в первые годы своего существова­ния уже имела два форштадта (предместья): нижний — под горой и верхний — на горе. Эти форштадты и дали начало городу. К XIX веку их население стало значительным. В 1825 г. в Петропавлов­ске числилось 3495 жителей. В 1807 г. в Петропавловске была учреждена должность городничего, и с тех пор он стал считаться городом.

Верхний форштадт располагался дугой на юг и запад от кре­пости. Согласно правилам о содержании крепостных эспланад (открытых, незастроенных пространств), в Петропавловске дозволя­лось возводить строения на расстоянии 130 саженей от крепости и дальше. Постройки верхнего форштадта были малочисленны и многие из них принадлежали военному ведомству. Частных домов было немного, в 1824 г. — около 100.

Совершенно иной вид имел нижний форштадт. Располагаясь под горой и занимая к началу XIX века примерно ту же площадь, что и современная подгорная часть города, он был густо за­селён. Там в 1824 г. было свыше 700 домов. Гостиный двор с 44 купеческими лавками и городской базар находились там же.

Жители нижнего форштадта терпели бедствия от весенних разливов Ишима. Скученность построек давала обильную пищу огню. В первое столетие своего существования подгорье подверга­лось частым пожарам.

После учреждения Сибирского казачьего войска в 1808 г., почти весь нижний форштадт вошёл в состав казачьей станицы. Станичники не разрешали лицам неказачьего сословия строиться под горой. С тех пор стал расширяться верхний форштадт. В 1834 г. в Петропавловске было 18 улиц, 9 переулков, 8 ка­менных и 971 деревянных домов, больница, 4 питейных дома, 1 кожевенный и 2 салотопенных завода, 12 кузниц, 2 ветряных мельницы и 3923 жителя. Первые заводы в Петропавловске — салотопенный и кожевенный — принадлежали братьям Большаковым и были устроены в 1816 г.

Интенсивное строительство города на горе началось с 1849 г. Поводом к этому послужил большой пожар, происшедший 11 мая 1849 года. В этот день бушевал сильный ветер, меняв­ший своё направление. Пожар охватил подгорье и перебросился на гору. Всего сгорело в городе 435 домов и 106 лавок со все­ми товарами. На тогдашние деньги убытки исчислялись в 704.976 р. Николай I повелел «открыть повсеместную в губерниях подписку» для сбора в пользу пострадавших жителей Петропав­ловска добровольных денежных приношений. Подписка мало чего дала. На 20 октября 1849 г и по всей России в пользу петропав­ловских жителей было собрано 12980 р. 62 коп.

После пожара 1849 г. гостиный двор был перенесён на гору. Он занял место на площади (ныне квартал, ограниченной ули­цами Пушкинской, Карима Сутюшева, Революционной и сквером). На площади же находилось здание городской полиции (ныне по­сылочная база почты на Пушкинской ул.). На горе, у подгорья, где теперь стоят две средних школы, находилась Петропавловская таможня. А на месте нынешнего пивного завода -питейная конто­ра. Два старых каменных домика этой конторы, построенные в 1830-ых годах, обращённые главными фасадами к подгорью, сохранились до наших дней.

В 1842 г. был утверждён герб г. Петропавловска: щит герба делился на две половины: в верхней помещался герб Тобольской губернии, а в нижней — на серебряном поле на горе — верблюд, на­вьюченный двумя тюками; верблюда ведёт за верёвку казах.

В 1858 г. Александром II был утверждён план города, а в 1862 г. им же был утверждён новый план города, несколько изменённый против первого. Город по этому плану в основном располагался в нагорной части. Город стал застраиваться в южном и восточном направлениях от крепости. Границы городских построек в 70-ых годах XIX века простирались до нынешней Си­бирской улицы. В 1868 г. в Петропавловске уже насчитывалось 39 улиц, 30 переулков, 75 каменных и 1394 деревянных дома, 319 торговых лавок и 8762 жителей. На окраине города в 1870-ых годах построен каменный меновой двор для торговли с казахами (ныне старые здания завода малолитражных двигателей).

В 1876 г. за отсутствием какой-либо опасности со стороны степи была упразднена Петропавловская крепость вместе со всей Сибирской линией. Город потерял своё военное значение.

4 июля 1892 года у Петропавловска была заложена постройка железной дороги. С тех пор в районе станции стал вырастать Рабочий посёлок, который только лет 20 назад слился с городом.

В 1919 г. Рабочий посёлок вышел и за железнодорожную линию. Пристанционный посёлок играл значительную роль в революцион­ном движении в Петропавловске.

Население

Население Петропавловска в ХVIII-ХIХ веках росло медленно. Только после открытия движения по Великому Сибирскому ж/д пути в 1895 г., население стало быстро увеличиваться за счёт приезжих из Европейской России.

В ХVШ веке преобладало военное население, когда главное значение имела Петропавловская крепость. В XIX веке, когда Петро­павловск стал крупным торговым городом, сосредоточившим в себе большую часть торговли с казахскою степью, в нём преобладали купцы и разные торговцы из мещан, отставных солдат, крестьян и разночинцев. В начале же XX века, когда в городе появились крупные промышленные предприятия (в частности, железнодорож­ные мастерские и консервный завод), образовалась значительная прослойка рабочего населения.

Военное население в ХVIII веке составляло 60% от всего насе­ления (включая и семьи военных). Торговое население в XIX веке составляло свыше 50% (включая и семьи).

Купцы, почётные граждане, большинство мещан, не менее половины разночинцев и часть отставных солдат, крестьян и «инород­цев» занимались торговлей или же служили у купцов по торговой части. Эти жители составляли преобладающую торговую прослойку Петропавловска.

По национальному составу больше всего было русских. В 1834 г. из 3923 жителей — русских насчитывалось 94%, татар — 5 % и казахов — 1%. Количество татар увеличилось во 2-й поло­вине XIX века, когда в Петропавловск переселились много татар­ских семейств из Европейской России и Сибири. К концу XIX века заметно увеличилось и количество казахов. В 1913 г. из 43575 жителей города было 30148 русских, 9376 татар и 1448 казахов. В начале XX века среди рабочих железнодорожных мастерских име­лись казахи. Они были первыми представителями национального пролетариата в Петропавловске.

Относительно небольшую группу населения составляли ссыль­ные. Они появились здесь рано, ещё в первые годы существования крепости. После восстания декабристов, в Петропавловск выслали группу гвардейских и армейских офицеров, сочувствовавших делу декабристов, но не принимавших участия в восстании, фамилии некоторых из них известны — Кожевников, Палицын, Лаппо, Цебри­ков и др. Прапорщик Палицын попросил петропавловского купца Свешникова, отправлявшегося на нижегородскую ярмарку, передать в Нижнем письмо одному знакомому, барону Ашу. Свешников выполнил поручение Палицына, об этом дошло до властей. Генерал-губернатор Западной Сибири получил выговор за это упущение.

В 1834 г. в Петропавловске было 68 ссыльных, в большинстве поляков, участников восстания 1830-1831 годов. В 1868 г. было ссыльных — 50 мужчин и 52 женщины. Это опять в большинстве по­ляки с их семьями, участники польского восстания 1863 года. Они из оставшихся в живых находились здесь до 1883 года, когда по амнистии возвратились в Польшу.

Царское правительство считало североказахстанские степи, как и Сибирь, местом ссылки «политически неблагонадёжных» людей. В 1834 г. во всём Петропавловском округе, в городе и селениях, находился 351 ссыльный, преимущественно поляки. За ссыльными поляками был установлен строгий надзор. Полиция опасалась их выступлений вдалеке от родины. В 1868 г. через Петропавловск проехал сын Александра II, великий князь Влади­мир. Генерал-губернатор Западной Сибири, после проезда великого князя, сообщил в Петербург главному начальнику знаменитого 3-го Отделения собственной его величества канцелярии следующее: «24 мая, рано утром, в г. Петропавловске найдено было отставным казаком 4-го полкового округа Дементием Фураевым около дома, занимаемого 2-ю частною полицейскою управою, аноним­ное письмо с адресом во 2-ую часть и запечатанное небольшой величины монетой с изображением буквы П. Письмо это, написанное изменённым почерком с орфографическими ошибками, следующего содержания: «Берегитесь поляков. Они хотят покуситься на жизнь великого князя (примечание губернатора — Владимира Алек­сандровича, благополучно проследовавшего через Петропавловск 9 июня). Есть заговор в аптеке. Приберите также и у кого они бывают и тех людей, а также хотят выжечь город. Передайте эту записку в часть. Кто писал, после узнаете». Казак Фураев, на­шедший эту записку, в тот же день предъявил её полицейскому приставу Путинцеву, которым она и была представлена на распоря­жение петропавловского полицмейстера.

По розыскам полиции и вследствие сходства почерка в сочинении этого письма был заподозрен петропавловский мещанин Иван Федорович Зенков, но при производстве формального следствия, это подозрение не оправдалось, равно как не оправдались и все прочие указания, сделанные в подмётной записке. Сообщая об этом происшествии вашему сиятельству для сведе­ния, имею честь присовокупить, что арестованный по этому делу петропавловский мещанин Иван Федорович Зенков за недостат­ком улик к обвинению его в составлении подмётного письма освобождён мною из-под ареста, самое же дело по этому случаю оставлено без последствий».

Также не подтвердились и сведения, поступившие в 1871 г. к петропавловскому полицеймейстеру об организации ссыльными поляками «противозаконного общества политических ссыльных».

С развитием революционного движения в России, в Петропав­ловске появляются и новые ссыльные, в частности, из числа народни­ков. В средине 1880-ых годов в Петропавловске побывал известный писатель-народник Н. Каронин (Петропавловский), отбывавший ссыл­ку в Западной Сибири. Он видел разорение, которое несли в степи предприниматели, купцы и разные спекулянты. Он понимал ничтож­ность правительственных мероприятий по поднятию хозяйственной жизни ишимских степей и делал из этого справедливые выводы. В 1886 г. он высказался о будущности тобольских и ишимских степей следующими словами: «Леса вырублены, озёра пересыхают. Суровый, но ровный климат сделался вероломным. Для страны настало время периодических кризисов более или менее сильных, более или менее продолжитель­ных. Засуха, ливни и морозы в июле — это теперь уже неотъемле­мая принадлежность здешних мест. Чем кончатся эти кризисы — трудно сказать, но кончатся они только тогда, когда фаталисти­ческая культура уступит место другой, которая научит человека пользоваться всеми его силами для удовлетворения большинства его потребностей, хотя бы вопреки суровой природе».

Цензурные рогатки не позволяли Каронину распространённо говорить о «другой» культуре. Но и эти скупые слова как бы пе­рекликаются со словами Г.В. Плеханова, сказанными пятью годами позднее, о том, что «надо поставить русское земледелие в новые общественные условия и это будет возможно только тогда, когда изменятся экономические отношения России».

(3 оценок, среднее: 5,00 из 5)